Профессор МАИ о терниях и звёздах «Бурана»

205 минут полёта корабля «Буран» стали оглушительной сенсацией. И главное — посадка. Впервые в мире советский шаттл приземлился в автоматическом режиме. Американские челноки этому так и не научились: садились только в ручном.

Почему триумфальный старт оказался единственным? Что потеряла страна? И есть ли надежда, что российский челнок все-таки полетит к звездам? Об этом корреспондент «Российской газеты» беседует с одним из его создателей, в прошлом — начальником отдела НПО «Энергия», а ныне — профессором Московского авиационного института (национального исследовательского университета), доктором технических наук Валерием Бурдаковым. 

— Валерий Павлович, говорят, что космический корабль «Буран» стал самой сложной машиной, когда-либо созданной человечеством.

— Безусловно. До него лидером был американский «Спейс Шаттл».

— Правда, что «Буран» мог бы подлетать к спутнику в космосе, захватить его манипулятором и отправить к себе в «чрево»?

— Да, как и американский «Спейс Шаттл». Но возможности «Бурана» были значительно шире: и по массе доставляемых на Землю грузов (20-30 тонн вместо 14,5), и по диапазонам их центровок. Мы могли бы станцию «Мир» спустить с орбиты и превратить в музейный экспонат!

— Американцы испугались?

— Вахтанг Вачнадзе, одно время руководивший НПО «Энергия», рассказывал: по программе СОИ США хотели отправить в космос 460 военных аппаратов, на первом этапе — около 30. Узнав про успешный полет «Бурана», они отказались от этой затеи.

— «Буран» стал нашим ответом американцам. Почему они были убеждены, что мы не сможем создать ничего подобного шаттлу?

— Да, американцы всерьёз делали подобные заявления. Дело в том, что в середине 1970-х годов наше отставание от США оценивалось в 15 лет. У нас не хватало опыта работы с большими массами жидкого водорода, не было многоразовых жидкостных ракетных двигателей, крылатых космических аппаратов. Не говоря уж об отсутствии такого аналога, как Х-15 в США, а также самолётов класса «Боинг-747».

— И тем не менее «Буран» оказался буквально напичкан, как сегодня говорят, инновациями?

— Совершенно верно. Беспилотная посадка, отсутствие токсичного топлива, горизонтальные лётные испытания, авиатранспортировка баков ракеты на спине специально созданного самолёта... Всё было супер.

— Многие помнят потрясающее фото: космический корабль «оседлал» самолёт «Мрия». Крылатый гигант родился именно под «Буран»?

— И не только «Мрия». Ведь огромные 8-метровые в диаметре баки ракеты «Энергия» надо было доставлять на Байконур. Как? Рассматривали несколько вариантов, и даже такой: прорыть канал от Волги до Байконура! Но все они тянули на 10 миллиардов рублей, или 17 миллиардов долларов. Что делать? Денег таких нет. Нет и времени на такое строительство — более 10 лет.

Наш отдел подготовил отчёт: транспортировка должна быть по воздуху, то есть самолётами. Что тут началось!.. Меня обвинили в фантазёрстве. Но и самолёт Мясищева 3М-Т (названный впоследствии его именем ВМ-Т), и самолёт «Руслан», и самолёт «Мрия», на которые мы вдвоём с представителем ВВС составляли техзадания, взлетели.

— А почему даже среди конструкторов оказалось так много противников «Бурана»? Феоктистов прямо говорил: многоразовость — это очередной блеф, а академик Мишин даже называл «Буран» не иначе как «Бурьяном».

— Их незаслуженно обидели, отстранив от многоразовой тематики.

— Кто первым задумался над проектом орбитального корабля самолётной схемы и самолётных возможностей посадки на взлётно-посадочную полосу?

— Королёв! Вот что я слышал от самого Сергея Павловича. В 1929 году ему 23 года, и он уже известный планерист-паритель. Королёв вынашивал идею: поднять планер на 6 км, а потом, с герметичной кабиной, в стратосферу. Он решил поехать в Калугу к Циолковскому, чтобы подписать письмо о целесообразности такого высотного полёта.

— Циолковский подписал?

— Нет. Он раскритиковал идею. Сказал, что без жидкостного ракетного двигателя планер на большой высоте будет неуправляем и, разогнавшись при падении, сломается. Подарил книжечку «Космические ракетные поезда» и посоветовал подумать о применении ЖРД для полётов не в стратосферу, а еще выше, в «эфирное пространство».

— Интересно, как отреагировал Королёв?

— Он не скрывал досады. И даже отказался от автографа! Хотя книжечку прочитал. Друг Королёва, авиаконструктор Олег Антонов рассказывал мне, как на планерных слётах в Коктебеле после 1929 года многие шептались: а не пошатнулся ли в уме их Серёга? Мол, летает на планере-бесхвостке и говорит, что он лучше всех подходит для установки на нем ЖРД. Подбил лётчика Анохина специально сломать планер в воздухе во время «испытания на флаттер»...

— Королёв и сам спроектировал какой-то сверхпрочный планер?

— Да, «Красная звезда». Лётчик Степанченок впервые в мире на этом планере сделал несколько «мёртвых петель». И планер не сломался! Любопытный факт. Когда первая пятёрка космонавтов поступила в академию Жуковского, им решили предложить темы диплома по кораблю «Восток». Но Королёв категорически возразил: «Только орбитальный корабль самолётной схемы! Это наше будущее! Пусть на примере маленького космического кораблика с крыльями поймут, что к чему».

— А что за казус случился тогда с Германом Титовым?

— Тот по наивности посчитал, что действительно всё понял, и попросил Королёва принять его. «Мы, — говорит, — летаем на плохих кораблях. Большие перегрузки, при спуске как на булыжной мостовой трясет. Нужен корабль самолётной схемы, и мы его уже спроектировали!». Королёв улыбнулся: «А инженерный диплом ты уже получил?». «Нет ещё» — ответил Герман. «Вот когда получишь, тогда и приходи — поговорим на равных».

— Когда вы начали заниматься «Бураном»?

— Ещё в 1962 году, при поддержке Сергея Павловича, я получил свое первое авторское свидетельство на многоразовый космический носитель. Когда поднялась шумиха вокруг американского шаттла, вопрос о том, надо или не надо делать такой же у нас, ещё не был решен. Однако так называемая «служба N 16» в НПО «Энергия» под руководством Игоря Садовского в 1974 году была сформирована. Проектных отделов в ней было два — мой по самолётным делам и Ефрема Дубинского — по носителю. Мы занимались переводами, научным анализом, редактированием и изданием «букварей» по шаттлу. И сами, без лишнего шума, разрабатывали свой вариант корабля и носителя для него.

— Но ведь Глушко, который после снятия Мишина возглавил «Энергию», тоже не поддерживал многоразовую тематику?

— Он всюду твердил, что заниматься челноком не будет. Поэтому, когда Глушко однажды вызвали в ЦК к Устинову, сам не поехал. Отправил меня. Там обрушился шквал вопросов: зачем нужна многоразовая космическая система, какой она может быть, и так далее. После этого визита я подписал у Глушко Техническую справку — основные положения по теме «Буран». Устинов в кратчайший срок подготовил решение, которое утвердил Брежнев. Но понадобились еще десятки совещаний с руганью и обвинениями в некомпетентности, пока не выработали единое мнение.

— А какую позицию занимал ваш основной авиационный смежник — главный конструктор НПО «Молния» Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский?

— В отличие от авиационного министра Дементьева, Лозино-Лозинский всегда был на нашей стороне, хоть вначале и предлагал свои варианты. Мудрый был человек. Вот, например, как он положил конец разговорам о невозможности беспилотной посадки. Он сказал управленцам, что больше к ним обращаться не станет, а попросит сделать систему автоматической посадки... пионеров с Тушинского аэродрома, поскольку неоднократно наблюдал, с какой точностью приземляются их радиоуправляемые модели. И инцидент был исчерпан к неудовольствию его начальства.

Космонавты тоже были недовольны. Думали, что верх возьмет позиция Дементьева. Письмо в ЦК написали: им автоматическая посадка не нужна, они хотят сами управлять «Бураном».

— Говорят, что свое имя «Буран» получил перед самым стартом?

— Да. Глушко предлагал назвать корабль «Энергией», Лозино-Лозинский — «Молнией». Появился консенсус — «Байкал». А «Буран» предложил генерал Керимов. Надпись еле-еле отскребли уже перед стартом и нанесли новую.

— Точность приземления «Бурана» сразила всех наповал...

— Когда корабль уже показался из-за облаков, один из начальников, как в бреду, повторял: «Щас разобьется, щас разобьется!». Правда, он употреблял другое слово. Все ахнули, когда «Буран» стал разворачиваться поперек ВПП. А на самом деле этот манёвр был заложен в программу. Но тот начальник этого нюанса, по-видимому, не знал или позабыл. Корабль вышел точно на полосу. Боковое отклонение от осевой линии — всего 3 метра! Это высочайшая точность. 205 минут полета «Бурана», как и все полёты самолётов со сверхгабаритными грузами, прошли без единого замечания к проектантам.

— Что вы почувствовали после такого триумфа?

— Это словами не передать. Но впереди нас ждала другая «сенсация»: успешный инновационный проект закрыли. 15 миллиардов рублей — оказались потраченными зря.

— Будет ли когда-нибудь использован научный и технический задел «Бурана»?

— «Буран», как и шаттл, применять было нерентабельно из-за дорогой и неуклюжей системы выведения. Но уникальные технические решения могут быть развиты в «Буране-М». Новый, модифицированный с учётом последних достижений, корабль может стать очень быстрым, надёжным и удобным средством для межконтинентальной авиакосмической перевозки грузов, просто пассажиров и туристов. Но для этого надо создать многоразовый одноступенчатый всеазимутальный экологичный носитель МОВЭН. Он придет на смену ракете «Союз». Причем для него не нужно будет такого громоздкого старта, поэтому он сможет запускаться и с космодрома «Восточный». Заделы по «Бурану» не пропали. Автоматическая самолётная посадка дала жизнь истребителям пятого поколения и многочисленным беспилотникам. Просто мы, как это было и с искусственным спутником Земли, оказались первыми.

— У Королёва вы работали в 3-м отделе, определяющем перспективы развития космонавтики. Какая перспектива у космонавтики нынешней?

— На смену углеводородной грядет эра атомной и солнечной энергетики, немыслимой без широкого использования самых разных космических средств. Для создания космических солнечных электростанций, подающих энергию земным потребителям, потребуются носители на полезный груз в 250 тонн. Они будут созданы на базе МОВЭН. А если говорить о космонавтике в целом, то она будет обеспечивать все потребности человечества, а не только информационную, как сейчас.

Интересные факты

Всего было построено пять лётных экземпляров корабля «Буран».

Корабль 1.01 «Буран» — совершил единственный полёт. Хранился в монтажно-испытательном корпусе на Байконуре.

В мае 2002 года уничтожен при обрушении крыши.

Корабль 1.02 — должен был совершить второй полет и стыковаться с орбитальной станцией «Мир». Сейчас экспонат музея космодрома Байконур.

Корабль 2.01 — был готов на 30 — 50 %. Находился на Тушинском машзаводе, потом — на причале Химкинского водохранилища. В 2011 году перевезён для реставрации в ЛИИ г. Жуковский.

Корабль 2.02 — был готов на 10 — 20 %. Разобран на стапелях завода.

Корабль 2.03 — задел уничтожен и вывезен на свалку.